Начало: Тексты, справочники и документы	Первая страница Святоотеческое наследие Разные тексты Свт. Филарет (Дроздов) OrthodoxyLib Православный интернет Евангельский синопсис Духовные стороны Добротолюбие избранное Пролог в поучениях День за днем Церковный календарь

Сегодня у нас будет беседа о ревности. Бывает ревность истинная и бывает мнимая, или ложная. В книге святителя Игнатия (Брянчанинова) "Приношение современному монашеству" есть глава, посвященная этому. Если человек имеет ревность, но направляет ее в неправильное русло, то она приносит ему не пользу, а, наоборот, вред и даже может этого человека погубить, обречь на погибель в вечности, может привести его к прелести или в такое состояние, за которым последует страшное падение. Из-за гордости человека благодать от него отступит, и дьявол может страшно посмеяться над ним. И потому приходится к этому возвращаться, приходится напоминать об этом важном моменте духовной жизни.

Монашеский подвиг невозможно совершать без ревности, но часто истинная ревность у нас превращается в ложную. Сегодня мы будем говорить в основном о ложной ревности, о том, как она изображена в Евангелии. Ложная ревность была присуща фарисеям, которые не были людьми обыкновенными, заурядными, безразличными к вере, а почитались ревнителями благочестия и даже выделяли себя из всего собрания иудейского народа. Само слово "фарисей" в переводе означает "особенный". Так вот, представление фарисеев о благочестии, их ревность как раз и является весьма характерным примером - наверное, примером на все века - ложной, неправильной ревности. Посмотрим, как они упрекали Спасителя. Книжники же и фарисеи роптали и говорили ученикам Его: "Зачем вы едите и пьете с мытарями и грешниками?" Иисус же сказал им в ответ: "Не здоровые имеют нужду во враче, но больные, Я пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию" (Лк.5:30-32). Надо сказать, что не все имеют право общаться с людьми падшими, потому что мы по немощи своей можем увлечься теми пороками и грехами, которые им свойственны. Но здесь важно другое: признак истинного благочестия - это смирение, снисхождение к грешным, а признак ложной ревности - презрение к тем людям, которые кажутся нам опустившимися, оскверненными. То есть гордость, почитание себя кем-то особенным (даже, может быть, иногда не явное порицание кого-то как грешника, а просто выделение себя из общей массы) - вот это и является одним из признаков ложной ревности. В чем это может выражаться? В том, что человек без всякой нужды, а только из-за своей гордости, из-за своей фантазии, высокоумия [1] выбирает для себя какие-то особенные подвиги, какие-то особенные дела, по большей части внешнего характера. Внешнего - потому что ему кажется, что их очень просто исполнить. Допустим, возлагает на себя строгий пост, или носит нищенскую одежду, или кладет много поклонов, или уединяется, чтобы избегать общения с людьми, которые, как ему кажется, вводят его в грех, и при этом сам осуждает тех людей, которые живут, с его точки зрения, нерадиво. Вот это и есть один из признаков ложного духовного устроения, неправильной ревности. Конечно, для фарисеев имели значение другие добродетели, не такие, как для нас, но Спаситель ведь не напрасно сказал: "Берегитесь закваски фарисейской и саддукейской" (Мф.16:6), - это значит, что мы должны опасаться того, что, отказавшись от всех их выдуманных обрядов, омовений, от соблюдения преданий старцев, можем сохранить их дух. Дух фарисеев состоит в том, что они обращали внимание на внешнее, и потому все упреки, которые Спаситель направлял в их адрес - в отношении того, что они соблюдали всевозможные человеческие предания, - могут быть отнесены и к нам.

Когда монахи упрекали Моисея Мурина в нарушении устава скита из-за того, что он позволил себе разжечь огонь и сварить пищу, - а сделал он это из любви к странствовавшим братиям, которые пришли туда, - один из пресвитеров скитской пустыни не напрасно сказал, что Моисей нарушил заповедь человеческую, но соблюл заповедь Божию. Значит, и такие подвиги, как строгий пост, приводивший многих пустынников в бесстрастное состояние, также могут восприниматься неправильно и стать для человека при таком неправильном восприятии тем же, чем были для фарисеев всевозможные их омовения и человеческие предания, - потому и назван этот пост в данном случае заповедью человеческой. Когда Спаситель сказал, что Он пришел не праведников, а грешников призвать к покаянию, Он тем самым намекнул, что и фарисеи тоже не праведники, а грешники. Но они не остановились, а стали, оправдываясь, искать вину в Его учениках: "Почему ученики Иоанновы постятся часто и молитвы творят, также фарисейские, а Твои едят и пьют?" (Лк.5:33). Фарисеи начали упрекать учеников в том, что они не совершали положенных молитвословий, что они мало и плохо молились и пребывали в нерадении, ели и пили. Он сказал им: "Можете ли заставить сынов чертога брачного поститься, когда с ними жених?" (Лк.5:34) - то есть во время брачного пира. Конечно же, в это время никто поститься не будет. "Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни" (Лк.5:35). То есть всему свое время. Сначала - духовные добродетели, сначала нужно устремить внимание на внутреннее, а по достижении некоторого преуспеяния уже бывает уместен и пост.

Спаситель объясняет это и в дальнейших притчах. При сем сказал им притчу: "Никто не приставляет заплаты к ветхой одежде, отодрав от новой одежды; а иначе и новую раздерет, и к старой не подойдет заплата от новой" (Лк.5:36). Если мы хотим свою душу, в которой есть как бы прореха, какой-то порок, недостаток, исправить при помощи только одной добродетели поста, то это будет подобно тому, как если бы мы новую заплату приставили к ветхой ризе. А надо поменять всю ризу. У других евангелистов говорится немного иначе. Если здесь сказано, что к рваной одежде не подойдет заплата из новой ткани, то другие евангелисты говорят, что новая заплата старую ризу просто раздерет. Действительно, новая ткань, как более прочная, будучи пришита к ветхой материи, еще больше ее раздирает. Поэтому нужно поменять всю "одежду" души, то есть стяжать все добродетели, а не только какую-нибудь одну, как это у нас по большей части бывает: пост или что-то еще, тоже внешнее. И никто не вливает молодого вина в мехи ветхие; а иначе молодое вино прорвет мехи, и само вытечет, и мехи пропадут (Лк.5:37). Мехи - это употреблявшийся в древности сосуд для жидкости, который делался обычно из овечьей шкуры. Молодое вино, как известно, играет и поэтому в ветхих мехах находиться не может: бурлящее вино их просто прорывает и изливается. В данном случае молодое вино - это молитва. И если это вино играет, то есть если мы беремся за добродетель молитвы с особенной силой, с особенной ревностью, то мехи могут прорваться, то есть благодать молитвы в нас пропадает и душа наша погибает. Вот что происходит, если мы беремся за какую-либо добродетель преждевременно, будь то пост или молитва.

С фарисеями именно это и случалось. Они обращали внимание на внешнее, уделяли много внимания строгому посту, соблюдению всех предписаний, исполнению молитвенных правил в определенные часы дня - и думали, что делают нечто великое, но от этого впадали в гордость и, вместо того чтобы обновляться, окончательно растлевались и погибали. Души их как бы раздирались, обнажаясь от всякой добродетели из-за того, что они гордились постом. Не могли фарисеи сохранить и благодать молитвы: не удерживали внимание, и молитва их растекалась подобно вину из сосуда. А ведь Спаситель говорит, что молодое вино нужно вливать и в мехи новые; то есть нелепо упражняться в каком-то особенном делании, оставаясь при гордости, при тщеславии, не борясь с ними, и думать, что мы от этого преуспеем; тогда только можно говорить о достижении каких-то возвышенных степеней молитвы, когда душа наша уже будет обновлена добродетелями. Только так мы сбережем и то и другое. И никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого, ибо говорит: старое лучше (Лк.5:39). Когда человек меняет привычный образ жизни: например, отказывается от неправильного способа молитвы, от неправильного поведения, - то ему кажется, что он многое потерял. Но ему так кажется не потому, что он действительно что-то потерял, а по той причине, что на самом деле он еще не вошел во вкус нового "вина", оно в нем еще, так сказать, не устоялось. И то малое, что он имел раньше, кажется ему чем-то великим именно по его неопытности.

И вот Спаситель сначала полемизирует с фарисеями и книжниками, почитавшими себя мудрецами, знатоками духовной жизни, а потом ясно говорит Своим ученикам, в чем состоит истинная ревность, корень настоящей духовной жизни. Собрались к Нему фарисеи и некоторые из книжников, пришедшие из Иерусалима, и, увидев некоторых из учеников Его, евших хлеб нечистыми, то есть неумытыми, руками, укоряли. Ибо фарисеи и все Иудеи, держась предания старцев, не едят, не умыв тщательно рук; и, придя с торга, не едят не омывшись. Есть и многое другое, чего они приняли держаться: наблюдать омовение чаш, кружек, котлов и скамей (Мк.7:1-4). Конечно, они делали это не только из соображений гигиены, но и придавали такому обряду некое мистическое значение, считали, что человек, который ест неумытыми руками, таким образом грешит, оскверняет свою душу. Видимо, они имели какое-то неправильное представление о веществе, или, как сейчас говорят, материи, считали, что в ней есть что-то греховное, низкое и что она, когда с ней неосторожно обращаются, унижает дух человека. У современных хасидов (есть такая секта в иудействе) дошло до того, что они даже у женщин сбривают волосы, так как волосы, по их мнению, - это нечто мертвое, плохо влияющее на душу человека.

Потом спрашивают Его фарисеи и книжники: зачем ученики Твои не поступают по преданию старцев, но неумытыми руками едят хлеб? Он сказал им в ответ: "Хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исаия, как написано: люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня, но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим" (Мк.7:5-7).

Чем являлось для фарисеев омовение рук, котлов, одров, скамеек, чаш и так далее, тем для нас могут оказаться какие-то внешние добродетели, в том числе в определенном отношении и молитва, если мы совершаем ее неправильно. Когда мы много молимся, исполняем какое-то правило, но при этом сердце наше далеко отстоит от Господа, то молитва превращается у нас в молитву фарисейскую, то есть мы чтим Господа только устами, а сердце наше от Бога далеко. И не нужно думать, что у нас уже есть те добродетели, которые предписаны святыми отцами. Некоторые полагают, что если они прочитали две или три книги, то уже изучили святоотеческую литературу. Уверяю этих людей, что они еще ничего не знают. Даже если прочесть абсолютно все аскетические книги, а их очень много, то понимание этих книг придет лишь с течением времени, по мере накопления опыта. Постепенно будут доходить до тебя те или иные изречения, например, Иоанна Лествичника, сохранившиеся в твоей памяти. Перечитывая "Лествицу", ты, может быть, только через 10, 15 или 20 лет после того, как в первый раз взял в руки эту книгу, начнешь понимать, что же Иоанн Лествичник имел в виду. Поэтому даже святоотеческая литература для людей неопытных, которые учение святых отцов понимают превратно, также может превратиться в заповедь фарисейскую, в заповедь человеческую - не потому, что она таковой является на самом деле, но потому, что мы неправильно ее используем, выдергивая из нее те или иные моменты, льстящие нашим страстям, прежде всего гордости и тщеславию.

Все может стать фарисейством: пост, которому святые отцы придавали огромное значение, молитва и даже любовь к ближним - конечно, не истинная любовь, а ее видимость, любовь мнимая, та, которую мы от прелести и самомнения приписываем себе в своем воображении, на самом деле любви не имея. Мы жалеем кошечку, которая поранила лапку, или вдруг представляем какого-то далеко находящегося человека и нам становится его жалко; кого-то далекого мы жалеем, а на сестру, находящуюся рядом с нами, раздражаемся до бешенства. Это показывает, что никакой любви к ближнему у нас нет, а просто человек в сугубо фарисейском самомнении воображает, что приобрел ту добродетель, о которой говорят святые отцы, о которой говорит Священное Писание. Даже само чтение святых отцов может превратиться в фарисейство - по причине этого чтения мы будем презирать и осуждать ближнего. Прочли мы, допустим, Иоанна Лествичника, но то, что должно быть адресовано нашей душе, мы относим не к себе, а к другим, и начинаем осуждать окружающих. Вот и получается, что Иоанн Лествичник, устремлявший все силы своей души, весь свой опыт на то, чтоб помочь каждому желающему спасаться, невольно оказался в роли какого-то иудейского старца. Мы умудрились извратить учение Иоанна Лествичника так, что оно стало преданием человеческим, которое мы употребляем, чтобы осуждать людей, живущих истинно по-христиански. Именно в этом и состоит закваска фарисейская, о которой предупреждал Спаситель Своих ближайших учеников. Не кому-нибудь, не толпе народа, следовавшей за Ним, но именно ближайшим Своим ученикам, находившимся с Ним в лодке, Он говорил: "Берегитесь закваски фарисейской и саддукейской, которая есть лицемерие" (Мф.16:6). Вот в чем суть дела: нужно чтить Господа не устами, а сердцем. Но как это сделать? Некоторые женщины из-за своей воображаемой любви к Богу доводят себя до плача, чуть ли не до истерики. Тот, кто дает таким женским слезам какую-то цену, очень ошибается: никакой любви и никакого умиления в них нет. Настоящие покаянные слезы, слезы умиления, а в особенности слезы любви к Богу приходят после многого подвига. Чем более человек склонен к сентиментальному плачу (чаще к нему бывают склонны женщины, как существа телесно, физически более нежные), чем больше у человека такой чувствительности, тем труднее ему приобрести истинный плач, так как это прямо противоположные вещи.

Но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш, и делаете многое другое, сему подобное. И сказал им: "Хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание? Ибо Моисей сказал: "почитай отца своего и мать свою"; и: "злословящий отца или мать смертью да умрет". А вы говорите: кто скажет отцу или матери: корван (то есть: "дар Богу") то, чем бы ты от меня пользовался, тому вы уже попускаете ничего не делать для отца своего или матери своей, устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое сему подобное" (Мк.7:7-13). Мы не будем рассматривать частные примеры, которые Спаситель здесь приводит, потому что они к нашей теме не относятся. Важно то, что с нами происходит нечто подобное: мы слово Божие, преподающее нам истинное, правильное понимание вещей, устраняем своим собственным рассуждением, которое в данном случае можно назвать нашим преданием. При этом мы или используем святоотеческие изречения, неправильно их истолковывая, или сами что-нибудь изобретаем в свое оправдание. Последнее чаще всего бывает у людей невежественных (а среди нас такие есть - дети умом, вне зависимости от возраста). Вот поговоришь с ними и думаешь: то ли рассердиться, то ли рассмеяться - такую человек иногда нелепость скажет. Но тем не менее он считает себя вправе на свой лад перетолковывать слово Божие, по-своему понимать подвиг, будь то пост, молитва, любовь к ближнему, смирение, покаяние или послушание - что угодно. Это проявляется в том, что он или берется за какой-нибудь подвиг преждевременно, или, минуя борьбу со страстями, минуя покаяние, минуя постепенное развитие, сразу стремится к возвышенным добродетелям - допустим, к любви или к сердечной молитве, и таким образом его собственное понимание, названное здесь "ваше предание", устраняет и вытесняет из его души слово Божие. Такому человеку, когда он впадает в самоуверенность, невозможно ничего доказать, рассказать, объяснить; он слепой, а мнит, подобно фарисеям, что намного превосходит всех тех грешников, которые его окружают, с которыми он вынужден общаться. Вокруг него, считает он, все глупцы, плебеи, ничтожные люди.

И, призвав весь народ, говорил им: "Слушайте Меня все и разумейте: ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека. Если кто имеет уши слышать, да слышит!" (Мк.7:14-16). Конечно, речь здесь идет прежде всего о пище, поскольку фарисеи и книжники упрекали учеников Спасителя за то, что они ели неумытыми руками; но это только один из смыслов. На самом же деле тут говорится о том, что ничто внешнее не может человека осквернить или, наоборот, спасти, а спасает или оскверняет его только внутреннее. И когда Он от народа вошел в дом, ученики Его спросили Его о притче. Он сказал им: "Неужели и вы так непонятливы? Неужели не разумеете, что ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его? Потому что не в сердце его входит, а в чрево, и выходит вон, чем очищается всякая пища". Далее сказал: "Исходящее из человека оскверняет человека" (Мк.7:16-20). Здесь Господь указывает на то неправильное мнение, когда мы считаем, что через какую-нибудь внешнюю добродетель, вообще через что-либо внешнее мы можем себе повредить или себя спасти. Далее сказал: "Исходящее из человека оскверняет человека. Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство" (Мк.7:20-22). Можно было, конечно, сказать здесь и о чревоугодии. Чревоугодие тоже исходит изнутри человека. Если мы очистим свое сердце изнутри, если начнем, как говорят святые отцы, очищать прежде внутреннего человека, тогда, безусловно, и внешние добродетели сможем исполнять правильно. Ведь если бы у нас не было прелюбодеяния и любодеяния в душе, то мы и внешним бы ничем не соблазнились. Ни через зрение, ни через слух, ни через иные наши чувства не мог бы проникнуть никакой соблазн, возбуждающий блудную страсть. Если бы у нас не было гнева в сердце, мы бы никогда не смогли совершить убийство, или ударить, или даже просто на кого-нибудь разгневаться или вознегодовать. Если бы в нас не было зависти к чужому богатству, то мы никогда не могли бы совершить собственными руками кражу, и так далее. Спаситель перечислил здесь не все грехи, а только самые страшные, и все они находятся не снаружи, а внутри нас; даже если мы не совершаем их на деле - помыслы о них исходят из нашего сердца. Вот как передает слова Господа Евангелист Матфей: а исходящее из уст, из сердца исходит, сие оскверняет человека (Мф.15:11). Иногда помыслы наши выходят через наши уста, все мы согрешаем этим; редко кто умеет свои помыслы удерживать так, чтобы они не выходили через его уста, то есть не согрешает словами. И таким образом, даже не совершив греха на деле, мы чувствуем, что себя оскверняем; мы знаем по себе, что иногда какая-нибудь мысль, пришедшая в голову, лишает нас благодати, мира и мы начинаем ощущать в душе пустоту, на душе становится гадко, скверно.

Вот на что должна быть направлена истинная ревность, вот в чем состоит настоящий подвиг христианина. Но это очень трудно, потому что нужно подвизаться действительно с чрезвычайным напряжением, прилагать огромное усилие для очищения своего сердца. Как я могу говорить, что брат мой ввел меня в грех раздражения, если знаю, что причина-то в моем сердце. Как я могу говорить, что лицо противоположного пола соблазнило меня на скверный помысел, когда знаю, что причина опять-таки в моем сердце. И я знаю, что нет мне ни в чем никакого оправдания, что я сам во всем виноват, потому что мое сердце скверно, потому что я смотрю на все не так, как нужно смотреть истинному христианину и вообще человеку, сотворенному по образу и подобию Божьему, но взираю лукавым оком. В лицах противоположного пола я вижу не образ Божий, а соблазн, в чужом благополучии также вижу соблазн, в том, что противно моей воле, я вижу соблазн к гневу, а иногда даже к убийству. Имея лукавое око, я понимаю, что во всем виноват я один. Однако мне в этом даже признаться трудно, а вот говорить, что те или иные люди по причине своей неопытности или нерадения не дают мне возможности подвизаться и спасаться, - это легко и просто. И очень легко всех осуждать, подобно фарисеям: вот, мол, эти люди не имеют никакого понятия о молитве, а меня учат ей, они нарушают посты (как сказали бы фарисеи, "едят неумытыми руками") и при этом считают себя учениками Христовыми.

Справедливо говорит Спаситель в ином месте: "Фарисее слепый, очисти прежде внутреннее стклянницы и блюда, да будет и внешнее их чисто" (Мф.23:26). Конечно, здесь речь идет не о посуде. Это - притча, касающаяся нашей души: если мы очистим внутренность своего сердца, тогда и внешние наши поступки будут чистые. Представьте себе стеклянную посуду, грязную после еды: сколько бы мы ее ни мыли снаружи, внутри она все равно будет оставаться грязной и через прозрачное стекло будет видно, что внутри грязь. То же самое происходит и с нашей душой. Беда только в том, что это видят все, кроме нас. Все видят, все смеются, избегают такого человека, а он один думает, что его все вокруг искушают, и удивляется: почему же все неправы, а он один прав? Может быть, мы не до такой степени поддаемся страсти, но в иные периоды в большей или меньшей степени каждый из нас поддается ей и ищет себе оправдания в чужих проступках, в чужих ошибках. Конечно, это не значит, что мы должны нарушать посты, считая какие-нибудь добродетели не имеющими значения, - необходимо понимать связь между внешним и внутренним и то, для чего все делается, например, какова цель поста, послушания, телесных подвигов (хотя, надо признаться, наши подвиги весьма относительно можно назвать подвигами) - допустим, бдения, посещения богослужений, поклонов.

Спаситель, пророчествуя о кончине мира, говорит следующие слова (по-славянски они звучат гораздо более емко и мудро, чем в русском переводе): "Внемлите же себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и печальми житейскими, и найдет на вы внезапу день той, яко сеть бо приидет на вся живущия на лицы всея земли (Лк.21:33-35). С одной стороны, говорится о том, что сердца наши не должны отягощаться объедением, пьянством и печалями житейскими, то есть нужно себя ограничивать, поститься, не слишком поддаваться житейским заботам, думая все же о небесном. Но посмотрите, с чего начинается это поучение Спасителя. Внемлите же себе - не на других смотрите, тех, кто, как вам кажется, вам мешает, а внемлите себе. Можно было бы даже сказать всего два эти слова: "Внемли себе" - и это уже было бы величайшее, самое мудрое наставление, какое можно было бы дать любому человеку. А кому внимаем мы? Мы ведь смотрим по сторонам! Где же, собственно, Евангелие, где следование словам Спасителя? И далее: Бдите убо на всяко время молящеся, да сподобитеся убежати всех сих хотящих быти и стати пред Сыном Человеческим (Лк.21:26). Да, говорится о том, что надо остерегаться объедения, пьянства, житейских забот, о необходимости помышлять о Втором пришествии или о смерти. Но давайте объединим те слова, которые касаются собственно духовной жизни, с теми, где говорится, какими средствами при этом нужно пользоваться. Внемлите же себе… бдите убо на всяко время молящеся. Вот вам и заповедь об умном делании, о внутренней жизни, способ избежать прегрешений во внешних делах, то есть объедения, пьянства, увлечения житейскими заботами и всего прочего. Внемлите себе…бдите убо на всяко время молящеся - полнее, чем говорится в этом наставлении, ничего сказать нельзя.

Мы же вместо этого наблюдаем за другими, и ни о какой непрестанной молитве, ни о каком очищении сердца у нас нет и речи. Виноваты все и всё, кроме нас: сестра А., сестра Д., матушка Л., отец Авраам, соседки по келии, старшая по послушанию, благочинная, эконом, а также скверная погода, открытая форточка, неудобная одежда, плохая или же чересчур хорошая трапеза (она тоже бывает плоха в своем роде), недостаток подвигов или, наоборот, неожиданный на следующее утро их избыток. Тут уж совсем не понимаешь, что делать и как помочь человеку. Сегодня он хочет делать поклоны - завтра хочет спать, сегодня он хочет поститься - завтра ему подавай пирожное. Но самое главное то, что человек не понимает цели, а цель - это очищение сердца. И послушание, и откровение помыслов, и Иисусова молитва, и те подвиги, которые нам посильны, - все имеет своей целью очищение сердца.

Авва Дорофей о телесных подвигах (а в его время люди подвизались очень строго) рассуждает так: настоящий подвиг служит средством для смирения, то есть удручение плоти приносит пользу тогда, когда мы от этого смиряемся; если же подвиги такого действия не производят, то они излишни и даже вредны и по большей части приводят нас к гордости. Несколько дней мы гордимся, а потом силы наши изнемогают, мы унываем, отчаиваемся и бываем вынуждены оставить свой чрезмерный подвиг. А для нас, нынешних людей, даже самое скромное понуждение себя оказывается по большей части чрезмерным, потому что мы все очень немощные. Как человек бывает в старости немощен, так и человечество уже старо и потому истощено. Кроме того, всевозможные природные катаклизмы, побочный вред от нашей современной цивилизации и последствия разных злоупотреблений, наши собственные грехи и грехи наших родителей - все это сделало нас людьми чрезвычайно немощными и больными. Святитель Игнатий еще в середине XIX века говорил: кажется, болезнь становится общественным бедствием.

И при всей этой немощи мы дерзаем чего-то искать: кто-то ищет послушания непременно такому старцу, как Антоний Великий или, может быть, Иоанн Златоуст, потому что ему хочется, чтобы с ним много и красиво говорили, другой желает так сильно смириться, что весь аж "исходит" от злости, третий настолько сильно "любит" ближнего, что если кто-то ему в этом препятствует, он готов убить его на месте. Можно и еще перечислять. Так давайте, если желаем какого-то результата, возьмемся собственно за дело. Например, если я хочу есть, то буду думать о том, как добыть себе пищу. Если кто-то из вас не пришел на обед, поскольку задержался на послушании, допустим, на час или два, то потом он все равно идет в трапезную. А трапезные вдруг для него ничего не оставили. Он начинает раздражаться, искать справедливости, а если даже найдет в себе силы смолчать, то внутри у него все бурлит. В конце концов он достает со дна кастрюли остатки подгоревшей каши и съедает их. Это понятно всем, ни у кого нет вопросов - человек хочет кушать. Но когда дело касается духовной жизни, то почему-то человек не хочет есть остатки, а стремится приобрести то, что приобрести невозможно. Все уже съедено, а он хочет, чтобы его накормили как в праздничный день. Это же невозможно. Почему-то мы всё понимаем, когда дело касается нашего желудка, а когда доходит до нашей души, то пренебрегаем той возможностью, которая нам предоставляется, и не прилагаем никаких усилий - по той простой причине, что нам на самом деле безразлично. Здесь просто действует наше лукавство, из-за которого мы оправдываем свое полное нерадение и фарисейство, состоящее как раз в том, что мы всегда ищем оправдания для себя и укора других людей в чем-то внешнем. Истинная же ревность должна быть направлена на очищение своего сердца. Все, что совершается ради этого, имеет цену, и что больше приносит пользы в этом отношении, то имеет большую цену. Ложная ревность - это всякая воображаемая любовь, вытесняющая любовь истинную, это преждевременные подвиги или преждевременное смирение, это оправдание себя отсутствием истинных наставников или мнение о том, будто мы и сами все понимаем, поскольку читаем святых отцов. На самом же деле мы святоотеческие наставления превращаем, как я уже говорил, в предание человеческое, искажая их смысл. И конечно же, в таком случае никакого преуспеяния у нас не будет: время идет, а мы все те же, а может быть, становимся еще и хуже, развращаемся, как говорит святитель Игнатий. Потому что тот, кто не приобрел покаяния, становится, пребывая в монастыре, даже хуже, чем был вначале, когда только пришел в обитель. Ведь вначале он имел ревность, какое-то искреннее стремление к духовному совершенству, а потом остыл, привык, все в нем извратилось, и он начал приобретать те страсти, которых у него в миру не было, и развивать те, которые в миру в нем действовали слабо. Поэтому даже если человек имеет непрестанную молитву и великую благодать, но не заботится об очищении своего сердца, то поступает неправильно, поступает не по-евангельски, принимая средство за цель, средство ко спасению - за само спасение.

Вопрос. Батюшка, поясните насчет остатков пищи применительно к духовной жизни.

Ответ. Если человек голоден, а ему говорят, что он не может поесть, поскольку трапеза уже давно окончилась, то он ведь не успокоится, станет раздражаться и наконец будет есть что придется. А когда дело касается духовной жизни, здесь он проявляет какое-то спокойствие, не ищет, чем бы насытить свою душу, а оправдывает себя тем, что у него нет для этого возможности. Тем самым становится очевидным, что настоящего духовного голода у него нет и он просто лукавый человек. Это не значит, что надо всегда подбирать остатки из котла. Кто имеет истинную ревность, тот не будет есть "остатки", тот всегда будет есть "сливки".

Когда нам холодно, мы стараемся согреться, когда мы хотим есть или пить, мы ищем, как свой голод или жажду утолить. Когда же дело касается духовной жизни, говорим: "Нет возможности, не те времена, нет наставников, никто толком ничего не объясняет". А что, собственно, объяснять? Внемлите же себе…бдите убо на всяко время молящеся - что еще объяснять? Ведь были же подвижники, которые вообще не имели руководителя. Паисий Величковский говорит: "Если нет опытного наставника, то вместе с единодушным братом читайте святых отцов и подвизайтесь в умном делании". Ну, нет наставника, так что же, все пропало? Есть такой украинский анекдот. Один хохол идет по берегу речки, а его кум в это время тонет и кричит: "Куму, куму, рятуйтэ!" - то есть: "Спасай!" А тот ему в ответ: "Не тратьте, куму, силы та и спускайтеся на дно!" Так и у нас: что силы тратить? Пойду на дно, и все.

Как мы себе такое позволяем? Не понимаем, наверное, что такое вечная жизнь, вечное блаженство, что такое вечные муки и, в конце концов, что такое грехи. Не понимаем, что у нас в душе уже сейчас преддверие ада, что уже сейчас мы страдаем, в душе у нас скверна, из сердца бьет некий грязевой поток, изливаются помои греха и оскверняют наши мысли, ум, душу и уста, через которые все это передается другим, - нам это все равно. Но зато мы утверждаем, что имеем любовь к ближним. Как это может совмещаться?! Как можно дойти до такого ослепления, чтобы кипеть злобой, осуждением, презрением к ближним, блудной нечистотой, тщеславием, многими другими страстями и при этом считать, будто мы имеем любовь к ближним? Как могут две противоположные вещи действовать в одном человеке одновременно? Бывает, что иногда на какое-то мгновение благодать смягчает сердце и человек чувствует любовь, но потом благодать опять его покидает и действует страсть. Тогда человек осознает, что это было лишь особенное действие благодати, а он еще не усвоил себе той добродетели. Мы же представляем себе наоборот: что любовь, истинная любовь, хотя и малая, является в нас чем-то постоянным, а все бесчисленные страсти и пороки, которые нас непрерывно мучают, - случайны. Каждый день мы по сто раз падаем и все думаем, что это случайности: и одно случайно, и другое, и третье, а то немногое доброе, что в нас есть, - оно якобы постоянно. Как же так, почему столь абсурдный вывод? Повторяю: истинная ревность состоит в очищении своего сердца. Кто не занимается этим, у того ревности нет, и пусть он ничем не оправдывается. Все остальное - пустые слова, лукавство, о таком человеке можно сказать словами Евангелия: как может человек говорить доброе, будучи злым, ибо от избытка сердца говорят уста (Мф.12:24). Поэтому когда человек начинает себя оправдывать, а всех других хулить и осуждать, это происходит от избытка сердца, то есть от избытка скверны, которая в нем есть, от гордости, тщеславия и других страстей.

Итак, самый лучший подвиг для всех нас - для молодых и старых, для ревностных и нерадивых, для умных и глупых - один: следить за своим сердцем. Если у тебя в сердце гади им же несть числа, животная малая с великими (Пс.103:25), то какая польза от твоего ума? Что сказать тебе такое умное, если ты кипишь от злобы, изнываешь от уязвленного тщеславия? Молиться нужно, вот и все. А мы хотим, чтобы с нами обращались как сказано в псалме: Обаваем обавается от премудра (Пс.57:6). "Обаватель" - это заклинатель змей; когда он говорит со змеей, он ее "обавает". Обаваем обавается от премудра - это тот, кого заклинают, кто заклинается премудрым человеком. Ревность нужно устремить на внутреннее. Если даже откровение помыслов и Иисусова молитва совершаются ради очищения сердца, то тем более все остальное. Мы не способны подвизаться, как-то особенно строго поститься, поэтому все внимание, все силы души надо устремить к очищению сердца.

Вопрос. Допустим, я совершила какой-то неправильный поступок и меня за это ругают. Справедливо ругают. Но у меня, по моей человеческой немощи, внутри все протестует. Как быть?

Ответ. Если обличают справедливо, значит нужно терпеть и стараться сделать вывод, укорить себя: "Какая я немощная, даже справедливого обличения и то не могу вытерпеть". Хотя на самом деле должно и несправедливый укор терпеть; и в любом случае, когда человеческих сил не хватает - а это бывает почти всегда, - нужно прибегать к помощи Божией, молиться Иисусовой молитвой, молиться непрестанно, просить Господа укрепить против того или иного греха: против обидчивости, гнева и так далее. Бывает, возникают, например, такие вопросы: что лучше помогает при обидчивости? Как от нее избавиться? На семь бед один ответ - молитва Иисусова. Какие средства лучше? Во-первых, молиться против помыслов обиды. Во-вторых, может быть, иногда молиться и за того человека, который обижает, стараться сделать ему приятное, смиряться перед ним и даже, если хватает сил (правда, так нужно поступать лишь посоветовавшись со старицей, потому что можно и не выдержать), самому искать случая потерпеть именно того человека, действовать себе наперекор, как бы тренировать себя и таким образом упражняться в терпении.

Вопрос. Почему Вы говорите, что цель - очищение сердца, ведь более важная цель - спасение?

Ответ. Что значит "более важная цель"? Очищение сердца - это и есть средство к достижению спасения, как сказал Сам Господь, Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф.5:8). А зрение Господа - это и есть собственно спасение, ведь если мы еще в этой жизни приближаемся к Богу, то тем паче приблизимся к Нему и в жизни будущей. Разумеется, конечная цель есть спасение, но все заповеди: и заповедь об очищении сердца, которую Спаситель преподал в начале Своей проповеди, и заповедь о покаянии: покайтеся, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф.3:2), и заповеди о нищете духовной и о любви к Богу и ближнему, и все прочие - так или иначе ведут ко спасению, и мы никаким иным образом не спасемся, как только через исполнение заповедей. Не помимо исполнения заповедей, а именно через их исполнение, в том числе и этой, одной из важнейших - об очищении сердца, потому что, очистив сердце, мы будем иметь возможность жить по-евангельски. Если с нечистым сердцем мы не способны даже говорить доброго, то как же сможем совершать добрые поступки, когда мотивы наших поступков на самом деле злые? Кто хоть несколько к себе внимателен, тот замечает, что иногда хочет он сделать что-то доброе - и тут же впадает в раздражение, осуждение, в какую-нибудь иную страсть, и его искреннее желание совершить сейчас добрый поступок, например, кротко повести себя с ближним, вдруг превращается в скандал. Отчего это происходит? Оттого, что мысли у нас в уме одни, а чувства и помыслы из сердца исходят совсем другие, и пока мы не очистим сердце, у нас постоянно будут происходить подобные вещи. Потому и спасение наше совершается через очищение сердца. Можно даже сказать, что "очистить сердце" - это все равно что "исполнить все заповеди".

Вопрос. Как очищать сердце, если нет сердечной молитвы?

Ответ. Сердечная молитва даруется Богом с определенной целью; иным она дается сразу, что, однако, бывает редко, и от них за это впоследствии потребуется отчет, иные достигают такого состояния постепенным подвигом. Но мы очищаем сердце даже тогда, когда молимся молитвой устной. Некоторые думают, что молитва - это что-то наподобие щетки: опускается в сердце и все там чистит, а от нас больше ничего и не требуется. Нет, очищение сердца происходит тогда, когда мы противимся той или иной страсти, тем или иным помыслам, возникающим в нас. Постоянная борьба, сопротивление своему падшему естеству, понуждение ума пребывать, так сказать, внутри евангельских заповедей, не нарушать их - вот это и есть очищение сердца.

Вопрос. Когда действует, например, страсть уныния, то понимаешь, что нужно с ней бороться, но словно бы не хватает сил и ты поддаешься ей даже до слез. Это происходит от недостаточной ревности или от сильного действия страсти и отсутствия благодати?

Ответ. Даже если бы у нас была пламенная ревность, все равно невозможно сразу, в одно мгновение, победить все страсти, на это необходимо время. Бывают люди очень страстные, допустим, из-за прежней своей мирской греховной жизни или из-за того, что имеют какие-то врожденные пороки, наклонности. И такому человеку нужно в борьбе со своими многочисленными тяжкими страстями проявить особую ревность, большую, чем тому, кто от правильного воспитания или, может быть, от добродетельной жизни имеет некую природную или приобретенную чистоту. Поэтому часто случается, что человек, имеющий сильные страсти, имеет и пламенную ревность. А бывает и наоборот: сердце у человека добродетельное, а ревность в нем слабая, отчего он может растерять и то, что имеет от природы или воспитания. Поэтому сильное действие страсти совсем не обязательно связано с отсутствием ревности. В каждом отдельном случае нужно рассматривать, действительно ли человек обленился, потерял ревность и потому страсть усилилась, или это нападает дьявол и Господь ожидает от человека усиленной борьбы.

19 декабря 1999 г.

Примечания
1. Высокоумие - это парение мысли. В Евангелии есть слова: "Всякий возносящийся" (Лк.14:11). С греческого это переводится как "парящий умом"; ни славянский, ни русский переводы не точны. То есть возносящийся - это человек высоко о себе мечтающий, парящий умом в каких-то высоких о себе представлениях.

Игумен Авраам (Рейдман)
Благая часть. Беседы с монашествующими. - Новотихвинский женский монастырь