Начало: Тексты, справочники и документы	Первая страница Святоотеческое наследие Разные тексты Свт. Филарет (Дроздов) OrthodoxyLib Православный интернет Евангельский синопсис Духовные стороны Добротолюбие избранное Пролог в поучениях День за днем Церковный календарь

Беседа проведена в Спасском мужском монастыре г. Екатеринбурга

Сегодняшнюю беседу я хочу провести на тему о нашем неправильном отношении к евангельским заповедям и в особенности к ближним.

В Нагорной проповеди Спасителя есть такие слова: Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царствии Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царствии Небесном (Мф.5:19). Заповеди здесь названы малейшими - святитель Игнатий говорит, что они называются так потому, что изложены просто и ясно. Но мне кажется, здесь можно предложить и другое толкование, не вступающее однако в противоречие с мнением святителя Игнатия: заповеди названы малейшими потому, что мы сами к ним так относимся.

Часто Спаситель изображает те или иные моменты нравственной, духовной жизни так, как обычно к ним относится и воспринимает их человек. В пример можно привести притчу о беззащитной вдовице, которая, постоянно испытывая скорби от своего соперника, приходила к неправедному судье и просила о помощи, пока наконец ему не надоела (см. Лк.18:1-8). Здесь под неправедным судией подразумевается Сам Господь Бог, и изображен Он так не потому, что на самом деле является неправедным, - образ этот вызван тем, что когда люди долго не получают от Бога помощи, им обычно начинает казаться, что это несправедливо по отношению к ним. То есть они сами воспринимают Бога несправедливым. Можно привести и многие другие примеры, где тайны Царствия Небесного изображаются в понятных, убедительных и приемлемых для нас образах, чтобы мы, пусть даже и предвзято настроенные, благодаря своему здравому смыслу поневоле согласились с их истинностью. Так и здесь заповеди названы малейшими не потому, что они на самом деле ничтожные и ничего не значащие, но мы их такими воспринимаем сами - по причине нашего пренебрежения. Мы попираем их, пренебрегаем ими, и на деле они оказываются для нас ничтожными, хотя теоретически мы и признаем их великими. Ведь какой безумный человек дерзнет назвать, например, заповедь "Блажени кротции: яко тии наследят землю" (Мф.5:5) или "Блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят" (Мф.5:8) малейшей? Но из-за увлечения земной суетой и неправильного отношения к действительности, когда единственно важным считаем лишь то, что сообразуется с нашим земным, чуждым Евангелия здравым смыслом, мы в своей душе и собственной деятельности делаем эти заповеди малейшими и ничтожными. Считая их таковыми, мы одновременно некоторые нужды и заботы рассматриваем как более важные, например заботу о здоровье, о своем телесном и душевном покое, который происходит не от благодатного посещения, то есть водворения мира Христова, а является следствием отсутствия каких-либо скорбей, уклонения от обид, уничижений и тому подобного.

Итак, до тех пор пока мы различные земные предметы и средства к достижению покоя (то есть когда и цель, и средства у нас земные), почитаем действительно важными, то, конечно же, заповеди нам будут казаться малейшими. Когда перед нами встает выбор: исполнить заповедь или приобрести земной покой, мы, как правило, пренебрегаем заповедью и избираем именно земное, тем самым показывая, что она для нас малейшая. Более того, любая заповедь для нас настолько ничтожна, что мы о ней даже забываем. Это происходит потому, что мы следование мирскому человеческому здравому смыслу считаем единственным способом жить на земле счастливо и покойно.

Евангелие также называет малыми тех людей, к которым мы относимся пренебрежительно, которых незаслуженно считаем ничего не значащими и которые с нашей точки зрения являются ничтожными. Спаситель обличает нас в таком неправильном отношении к ближним и называет причину: Ангелы их на небесах всегда видят лицо Отца Моего Небесного (Мф.18:10). В самом деле, очень часто какой-нибудь человек в наших глазах выглядит малым - из-за своих грехов или ограниченных умственных способностей, из-за того, может быть, что обладает меньшими знаниями или положением, чем мы, или находится в зависимости от нас, имеющих, как нам кажется, определенную власть и свободу. Можно найти много разных причин, вплоть до внешнего вида, которые заставляют нас презирать человека и называть его малым. Да, теоретически мы знаем, что все люди перед Богом равны, но если взглянем на себя трезво и беспристрастно, то увидим, что на деле даже тех, кого мы действительно по какой-либо причине должны были бы уважать, подчас в своих глазах, в своей душе мы умаляем и все равно относимся к ним с презрением; тем паче уничижаем мысленно "равных" нам или "меньших" людей.

И вот Спаситель говорит: И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды [то есть кто сделает ради такого малого, ничего не значащего в наших глазах человека совершенно малое и "ничтожное" дело, ни для кого не составляющее особого труда, - только подаст ему чашу холодной воды] во имя ученика [ради того, что этот человек - ученик Христов] истинно говорю вам, не потеряет награды своей (Мф.10:42). Даже если бы неверующий человек подал христианину, несмотря на его видимое (внешнее) ничтожество, чашу холодной воды, то единственно за это малое, "ничтожное" дело он не лишился бы своей награды. Итак, мы видим: ничего не значащих людей и дел не бывает, и любое "ничтожное" дело, совершенное в отношении "ничтожного" человека, остающееся обычно даже и незамеченным, приносит награду так же, как и великое дело. Обычно под предлогом желания совершать какие-либо значительные дела и исполнять великие заповеди мы пренебрегаем находящимся "под нашими ногами", тем, что происходит с нами каждое мгновение, то есть отношением друг к другу, отношением к своим греховным помыслам, - и поэтому позволяем себе различные высказывания или мысли, противоречащие Евангелию, считая, что дело, исполняемое нами ради монастыря или ради самих себя, важнее греха, который мы разрешаем себе совершить устами, умом, а иногда и поступком. И таким образом противоречим Евангелию, которое говорит, что малых дел нет.

Мы слышим: "Кто напоит…только чашею холодной воды…не потеряет награды своей". Не будет ошибкой сказать и наоборот: не подавший чаши холодной воды будет и за такую мелочь наказан. А поскольку в наших отношениях друг с другом на первый взгляд все так обыденно и незначительно, то мы никогда и не стараемся иметь это евангельское чувство - обостренное желание исполнять правду Божию всегда, каждое мгновение своей жизни; и от мелких проступков приходим к полному пренебрежению евангельскими заповедями. Когда же нам их, собственно, исполнять-то, думаем мы, если вся наша жизнь проходит в общении друг с другом и никаких особенно выдающихся дел или подвигов мы совершить не в состоянии. Но чтобы сделать доброе дело, совсем не обязательно отправляться проповедовать на Север к каким-нибудь язычникам или предавать свое тело на мученичество. Находясь здесь, в монастыре, ведя размеренный образ жизни, мы имеем полную возможность исполнять заповеди, потому что даже самые великие из них, например о нищете духовной или о чистоте сердечной, могут быть соблюдены и в самых мелких поступках, мыслях и словах, которые мы обычно даже не замечаем и пренебрегаем ими. Действительно, пренебрегая малейшим, незаметным словом или мыслью, мы на самом деле нагло попираем великие Евангельские заповеди и нарекаемся малейшими в Царствии Небесном.

Но наречься малейшим в этом Царствии не значит пребывать в нем. Если дурного человека в хорошем обществе почитают негодяем, то отсюда не следует, что он к этому обществу принадлежит, по большей части происходит наоборот: когда кого-то порицают, его одновременно пытаются избегать, и получается, что из общества такой человек исключен. Так же и тот, кто наречется малейшим в Царствии Небесном, не будет присутствовать там в виде какого-нибудь малейшего, ничтожного, но все же получившего известную степень блаженства будущей жизни человека, - нет, он будет пребывать в геенне.

Господь учит, чтобы мы себя почитали малейшими, ничтожными, а другого человека, невзирая на его видимое (заслуженное или незаслуженное) ничтожество, - образом Божиим, всегда достойным нашего служения и всяческого внимания. В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: "кто больше в Царствии Небесном?" Иисус, призвав дитя, поставил его посреди их и сказал: "истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царствие Небесное. Итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царствии Небесном" (Мф.18:1-4). Таким образом, мы должны умаляться сами: не о другом человеке думать, что он малый, но именно о себе. Необходимо в каждом ближнем, как говорит Спаситель, видеть Его Cамого, видеть образ Христов, и когда мы служим одному из сих братьев Его меньших (см. Мф.25:40), то тем самым делаем добро Самому Христу: И кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает (Мф.18:5). Но "принимать" означает не только быть гостеприимным или, скажем, давать приют ближнему: Господь употребляет это слово в более широком смысле. Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царствие Небесное. Итак, мы действительно должны умаляться и другого человека принимать, то есть не отвергая терпеть его со всеми недостатками. Допустим, терпеливо относиться к его гневливости, лености, невежеству или каким-то неприятным чертам его внешности - каким бы он ни был, какое бы, с земной точки зрения, справедливое презрение он у нас ни вызывал, мы должны принимать его таким, какой он есть, и любить при всех его недостатках. принимая ближнего, мы тем самым доставляем ему какую-то пользу, служим ему словом или делами - ведь можно, в зависимости от обстоятельств, послужить человеку в отношении духовной жизни и спасения души, а можно оказать милосердие в его земных, телесных нуждах. Если у нас нет презрения к ближнему, мы еще способны ему помочь, в противном же случае мы считаем его недостойным нашей помощи и вообще внимания. Итак, мы должны принимать любого человека; и только при таком отношении к ближнему действительно примем Христа в свое сердце. Немного перефразировав изречение апостола Иоанна Богослова, можно сказать, что нельзя любить Бога, которого не видим, если мы не любим брата, которого видим (см. 1Ин.4:20). Еще раз говорю: когда мы принимаем ближнего, одного из малых сих - того, кто, как дитя, ничего не значит, тогда мы принимаем в свое сердце Христа, а когда отвергаем или, по словам Спасителя, соблазняем, то вместе с этим отказываемся и от благодати Христовой.

А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской (Мф.18:6), - вот какое тяжкое наказание ждет соблазнителя. Соблазнить же человека можно не только каким-нибудь грехом, скажем пьянством или блудом, но и своим безразличием, равнодушием, гордостью, презрением, а можно и гораздо более страшным образом - отвратив его своим поведением от Церкви, от спасительного пути, так что он, будучи прежде ревностным, впадет в нерадение и его спасение окажется под сомнением. не должно малых сих соблазнять своим презрением, ибо тем самым мы губим не столько их, сколько самих себя, навлекая на себя жестокую казнь. Я думаю, что если в будущей жизни за соблазн мы окажемся столь жестоко наказаны, что лучше было бы повесить нам на шею мельничный жернов и потопить в море, то уже и сейчас, в земной жизни, мы, конечно же, начнем чувствовать в душе такое опустошение, какое испытывает ведомый на казнь человек. Заметьте, обещание этого страшного наказания напоминает собой слова Спасителя об Иуде Искариотском: лучше было бы тому человеку (который предаст Сына Человеческого. - о.А.) не родиться (см. Мф.26:24).

Далее Спаситель говорит: Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что ангелы их на небесах всегда видят лицо Отца Моего Небесного (Мф.18:10). Здесь совершенно ясно, откровенно говорится, что почитаемый нами малым, ничтожным и, может быть, действительно падший и достойный всевозможного презрения человек тем не менее имеет своим заступником ангела, который находится пред лицом Небесного Бога Отца и умоляет о спасении падшего. И мы не знаем, умолит ли ангел Бога или нет и что потом произойдет с этим человеком. Если о нем так беспокоится ангел, не презирая, но моля о его спасении, то как же мы можем пренебрегать ближним и считать его ничтожным и недостойным нашего уважения и внимания.

Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее. Как вам кажется? Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась, то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдет ли искать заблудившуюся? И если случится найти ее, то, истинно говорю вам, он радуется о ней более, нежели о девяноста девяти не заблудившихся. Так нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих (Мф.18:11-14). Из этих слов мы видим, что не только ангелы предстоят пред Богом и умоляют о спасении падшего или, как здесь говорится, погибшего человека, но даже Сам Бог Отец не желает его погибели. Получается так: Бог гибели этого человека не хочет, Ангелы о нем молят, а мы его презираем, "записав" в число погибших, ни на что не годных существ. И вот далее Спаситель говорит, каким образом любящий, истинный христианин (не такой, как мы, в лучшем случае еще только понуждающие себя к любви) должен относиться к своему погибающему брату: Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего (Мф.18:15). Обличи не так, как делаем это мы, со злостью, поскольку наши интересы оказались в чем-то ущемлены и нас самих как-то обидели или иным образом нам досадили, - но с любовью, потому что это обличение совершается ради спасения ближнего. Однако мы, к сожалению, пока не способны совершить подобное и когда под предлогом любви обличаем человека, то по большей части тем его раним. Добавлю, что о согрешающем мы обязаны говорить духовнику или настоятелю, потому что таким образом и сами избегаем греха осуждения и гнева, которые могут в нас возникнуть, и одновременно не пренебрегаем заблуждающимся, в чем-то погрешающим, приносящим вред своей душе, братом.

Далее Господь Иисус Христос говорит о том, что всякое вверенное нам дело, всякое земное служение по сравнению с небесной наградой, которая будет нам дана за наш труд, является малым. Впрочем, наше христианское служение для нас мало не в том смысле, что мы с легкостью исполняем заповеди, нет - мы со слезами, с воздыханиями едва-едва следим, чтобы их хотя бы не нарушать; но мы сами называем его в нашей душе малым, потому что пренебрегаем им. Однако кажущееся малым на самом деле таковым не является. хотя мы, православные христиане, теоретически не дерзаем называть заповеди ничтожными, ничего не значащими, тем не менее своими делами свидетельствуем именно об этом. Если же мы в малом, презираемом нами образе жизни, будем верны Господу, тогда Он нас над многим поставит и мы войдем в радость Господина нашего (то есть Господа Иисуса Христа) не только в будущей жизни, но уже в этой: реально почувствуем духовную радость, обилие благодати, благодатное утешение, нашествие Святого Духа на нашу душу и все наше существо. мы же хотим многого - благодати, бесстрастия, но не делаем для этого и самого малого, постоянно себя оправдывая: ну подумаешь, сказал я брату грубое слово, не послушался или что-то скрыл, обхитрил, у меня есть на то уважительная причина - я устал; подумаешь, кого-то я осудил, но ведь он действительно неправ и т.п. И вот когда мы в подобном малом оказываемся не верны, тогда и желаемого, ради чего нами и был оставлен мир, никогда не получим.

В притче о Страшном суде, когда праведники спрашивают у Царя, за что Он их наградил, поставив одесную себя, ведь ничего доброго из того, о чем было сказано Им, они не сделали [Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня… (Мф.25:35)], Царь отвечает так: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф.25:40). У нас же часто происходит, что тот или иной брат нашей обители кажется нам как бы совсем "своим" человеком: мы можем им пренебречь, не заметить его или сказать ему все что угодно; тем паче - посторонние люди: зачастую они для нас просто не существуют, мы ими пренебрегаем, забывая, что делая добро одному из сих братьев Его меньших, делаем его Самому Христу и за это можем не только в будущей жизни получить награду, но уже сейчас принять "залог", обручение Духа, по слову апостола Павла (см. 2Кор.1:22; 5:5; Еф.1:14). Как в старину невеста сперва обручалась с женихом и только через какое-то время, допустим через год, выходила замуж, так и мы, получая "обручение Духа", то есть благодать Божию, благодать Святого Духа, этим удостоверяемся, что когда-нибудь вступим в небесный брак с Господом Иисусом Христом - "избранным женихом душ и сердец наших", как Он назван в акафисте ко Причащению. И как невеста, если она ведет себя непорядочно, недостойно своего жениха, лишается обручального кольца, обручение расторгается и в брак она уже не вступает, так и мы: если теряем благодать, то тем самым расторгаем обручение с Богом, и тогда уже необходимо покаяться, чтобы восстановить и вновь получить "залог" Духа, "обручение Духа", благодаря которому мы сможем вступить в вечный союз, в вечное единение и общение с Господом Иисусом Христом и Пресвятой Троицей. Нет никакого противоречия в том, что нам обещаются блага в будущем, а я говорю, что мы должны уже сейчас, во временной жизни, получить некую часть от них. Спаситель сказал фарисеям: Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом (Лк.16:10). Правда, в данном случае речь идет о богатстве, но значение слова "богатство" можно и расширить: это не только обилие каких-либо земных благ или просто денег, но вообще всякое земное преимущество, допустим: выдающиеся умственные способности, благородное происхождение, телесная красота, определенные практические способности или образование. Интересно, что под "богатством" можно понимать не только то, чем человек на самом деле обладает, но и кажущиеся достоинства, которые он сам себе приписывает, все то, в чем он мнит себя превосходящим людей. Это относится к каждому из нас: например, гордый человек уверен, что он во многих отношениях лучше других и в этом смысле считает себя "богатым", а на самом деле может оказаться совершенно убогим во всех отношениях, или глупый человек вообразил себя очень умным - и вот он уже "богатый", "богатый" только потому, что так о себе подумал.

Не только к богатым (как в буквальном, так и в расширенном смысле этого слова), но и ко всякому человеку вообще можно отнести эти слова: Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом. Еще раз повторю, в малом не потому, что оно на самом деле мало, но мы сами таким его считаем, пренебрегая им, - и никто из вас не осмелится сказать, что мои слова к нему не относятся, иначе это было бы видно по его делам. Итак, если кто в малом Евангельском учении окажется верным, тот и во многом будет верен: Господь даст ему и благодать, и бесстрастие, и пламенную, благоговейную веру; если он и не станет творить чудеса, то по крайней мере будет жить постоянно пребывая в страхе Божием, будет ходить перед лицом Божиим, пред Богом, подобно великому праведнику Еноху. И такой человек по всем признакам будет похож на того, кто действительно обладает несметным богатством. Мы же, повторяю, читая святых отцов, хотим обладать многим, но не желаем быть верными в малом - во всех, не замечаемых нами при общении друг с другом мелочах, а также в тех заповедях, которые относятся к Богу и к самому себе (хотя это разделение сложное и условное). Здесь необходимо отметить, что не всегда наша добродетель проявляется внешне, она может быть невидима, даже когда речь идет об отношении к другому человеку, и существовать только в наших помыслах.

Итак, мы не должны пренебрежительно относиться к своему долгу, своим обязанностям и видеть в своей духовной жизни какие-то мелочи. Если такая "мелочь" лишает тебя Бога и благодати, значит, это уже не мелочь, раз она расстраивает твое духовное состояние до такой степени, что ты несколько дней не можешь найти себе покоя, - это уже не мелочь, но великая вещь. В том и состоит мудрость монашеской жизни (и это "изобрели" не мы, но поистине богомудрые и богодухновенные отцы): оставив мир и все его мнимо великие дела, скрупулезно следить за собой, заниматься кажущимися "мелочами", понимая, что на самом деле они приводят человека к великому преуспеянию, позволяя ему стать истинным, евангельским христианином и истинным монахом. Вот в чем заключается мудрость монашества. И неважно, с кем мы общаемся и кто наши ближние: двадцать, тридцать, пусть даже триста человек братии того или иного монастыря, либо те люди, с которыми мы встречаемся на улице, на работе, в семье, либо случайные попутчики в общественном транспорте, - но важно то, как мы себя ведем, как относимся к себе, к Богу, к ближним. И уж совсем не имеет значения, совершаем ли мы дела, кажущиеся миру великими. У нас же получается, что мы, монахи, которые должны были бы в первую очередь все это понимать, совершенно дерзким образом попираем и отбрасываем столь важные "мелочи", а потом ужасаемся и удивляемся: отчего мы переживаем такие страшные последствия, такую душевную бурю, что едва-едва удерживаемся от смертных грехов, почему на нас нападает такое уныние, что нам не хочется жить? да потому, что на самом деле мы попрали и презрели не нечто малое, а само Евангелие. Естественно, что благодать Божия нас оставляет.

Для иеромонахов и тех из братии, кто по долгу своего послушания общается с мирянами, хочу сказать еще следующее: в отношении мирян нужно особенно исполнять заповедь, требующую проявлять внимание к ближним и обличать их из любви к ним. Это в первую очередь относится к священникам потому, что иногда их презрение к ближним выражается в том, что они предоставляют пасомых самим себе и не трудятся из последних сил, подобно тому пастырю из евангельской притчи, который оставляет девяносто девять овец в горах и ищет одну заблудшую (см. Мф.18:12 и сл.). Священник должен как бы "спускаться в низину", то есть во всю низость падения человека, сначала "искать" его там (потому что грешник, будучи беспомощной овцой, сам убегает от него и запутывается в дебрях), наконец найти, "взвалить на плечи" и вытащить. А мы обычно такого человека презираем, предоставляем самому себе, говоря: "Не хочешь спасаться? Ну и ладно".

Никогда и ни при каких обстоятельствах не должны мы почитать малым написанное в Евангелии. Ведь в том и состоит внутреннее умственное трезвение - наука из наук, искусство из искусств, - что человек, наблюдая за собой, видит ничтожный, как бы ничего не значащий помысел, из которого, если он будет им пренебрегать, может вырасти великое и страшное преступление. И даже если мы на деле не совершим преступления, удерживаемые благоразумием или обстоятельствами, не позволяющими исполнить задуманное, то благодати все равно лишимся. Мы видим, как ничтожная вещь приносит нам великий вред, но все дело в том, что она совсем не ничтожная - не может быть так расценено нарушение Евангелия и неисполнение Евангельской заповеди, поскольку ни одну из заповедей нельзя считать малой. Как сказал апостол Иаков, кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем (Иак.2:10). Эти слова апостола соответствуют учению Евангелия, тем словам Спасителя, которые я приводил в самом начале беседы: кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном, - то есть малейшим назовется даже не тот человек, кто ко всем заповедям отнесется как к ничтожным, а тот, который пренебрежет хотя бы только одной.

Мы, монахи, в силу своего образа жизни должны понимать это лучше других, опасаясь, как бы не получилось так, что Евангелие стало бы для нас чем-то второстепенным, а слов Спасителя о малейших заповедях словно бы и вовсе не существовало. В том-то и заключается трезвение, внимание к себе: люди ради смирения скрываются от мира (желание приобрести смирение часто бывает мотивом удаления от мирской жизни), никаких "великих" дел не совершают, никому не видны, но благодаря детальному, скрупулезному вниманию к своей внутренней жизни они достигают великих духовных высот. Поэтому станем себя вести как истинные монахи! Пусть нам не под силу совершать великие подвиги, но два дела мы можем и обязаны исполнять - это молитва Иисусова и откровение помыслов. Благодаря этим двум основополагающим добродетелям мы учимся видеть в себе малейшее движение души, учимся рассуждать о нем и понимать его. Если оно соответствует Евангельскому учению, мы такое движение оберегаем, сохраняем, укрепляем Божией благодатью, если же противно заповеди - боремся с ним и уничтожаем, очищая таким образом свое сердце.

Остается только сделать вывод: в монашеской жизни не существует ничего малого. кто думает иначе, допускает большую ошибку, которая может окончиться (к сожалению, такое бывает часто) страшными искушениями и даже погибелью.

Вопрос. Батюшка, вы сказали, что потеря человеком благодати, посредством которой он обручается с Господом, есть признак того, что человек согрешил, и ему нужно просить прощения, раскаиваться в своих грехах, умолять Господа, чтобы Он снова обручил его с Собою Своею благодатью. Но я читал у преподобного старца Силуана Афонского, который пребывал в возвышеннейших духовных состояниях (например, когда он молился, у него возникало ощущение, что если действие благодати продлится еще хотя бы на мгновение, то он умрет), что и его это действие Божие иногда оставляло и он начинал испытывать сердечную сухость. когда подобное случалось, он очень сильно скорбел. С чем связано умаление благодати у таких великих подвижников?

Ответ. Во-первых, дай нам Бог достигнуть по крайней мере того состояния, какое бывало у Силуана Афонского, когда ему было, так сказать, хуже всего, потому что хотя его и оставляла благодать, но непрестанная молитва - никогда. Для нас же непрестанная молитва - это почти что несбыточная мечта. Во-вторых, не могут все иметь одинаковые духовные переживания, но в любом случае человек должен чувствовать в себе действие благодати. Есть много разных признаков ее присутствия: об этом писали и святитель Игнатий, и преподобный Серафим Саровский, и другие святые отцы (я не буду сейчас об этом говорить подробно), но нельзя всегда равняться на них, считая, что мы либо стяжаем такую благодать, как старец Силуан или преподобный Серафим, либо у нас ее не будет вообще. Благодать действует в разной степени: бывает, мы чувствуем ее умаление и, следовательно, должны стараться вернуть, а если Господь дает благодати больше - значит, у человека больше надежды на Божию милость. Конечно, когда действует столь обильная благодать, какая была у Серафима Саровского во время беседы с Мотовиловым, то такому человеку можно не бояться суда Божия, поскольку он уже сейчас ощущает Божию к себе милость. Все хотят быть уверенными в своем спасении, но проявляется это желание у каждого в различной степени: кто-то просто надеется, кто-то кается и чувствует, что Бог его прощает, а кто-то имеет дерзновение, какое имел Серафим Саровский. Конечно, уверенность в спасении становится еще большей, когда человек имеет обильную благодать. Даже старец Силуан, думая о себе, что он будет в аду, то есть искренне, от всей души считая себя достойным находиться там, в этом состоянии смирения одновременно испытывал великую благодать и ради таковой милости Божией не отчаивался. Ведь если бы кто-то стал помышлять о себе подобно старцу Силуану, но не имел бы в себе такой же благодати, то не выдержал бы и испытал глубочайшее отчаяние, может быть, даже и погиб. Когда старец Силуан терял благодать, это было для него великой скорбью потому, что он разлучался с возлюбленным Господом. Апостол Павел, который был не в меньшей степени близок к Богу, а пожалуй, даже и в большей, чем преподобный Силуан, говорил, что для него смерть - это приобретение, потому что тогда он навсегда соединится со Христом, а жизнь его более необходима для пользы других, чем для него самого (см. Флп.1:21). Апостол говорил так по той причине, что был вынужден ради своей проповеди, ради пастырского служения удаляться от Бога, испытывая, конечно, при этом скорбь; и поскольку он понимал, что в земной жизни невозможно окончательно преодолеть постоянное разлучение с Богом, то смерть для него была вожделенна. Я думаю, что подобное испытывали все апостолы и вообще все угодники, достигшие высокого духовного состояния.

Вопрос. Преподобный старец Силуан пишет, что благодать ведет человека ко спасению двумя путями: в одно время является ему обильно, а в другое - заставляет испытывать сухость, скрываясь от него. Это происходит потому, говорит святой, что если бы человек все время пребывал в состоянии блаженства, то возгордился бы близким Божиим присутствием и пал. Как распознать, ради греха или по Божественному Промыслу тебя оставила благодать?

Ответ. Что значит "по Промыслу"? Благодать человека обучает. Она может оставлять нас для того, чтобы мы служили другим, - об этом говорит Макарий Великий. Некоторых благодать оставляет с обучительной целью: согрешил человек - Божия милость его оставила, и он начинает скорбеть, исправляется, и снова благодать возвращается к нему. Так он постепенно учится трезвению, боясь разлучиться с Богом, испытывает страх Божий - не страх мучений, а боязнь потери благодати, боязнь оскорбить Бога и оказаться вследствие этого Им покинутым.

Вопрос. У меня сейчас такое послушание, что волей-неволей приходится кого-то ругать, кому-то приказывать… Когда я делаю брату замечание, то, бывает, испытываю действие таких страстей, как гнев, раздражение и др.

Ответ. Гневаться нельзя, наказывать нужно спокойно. Исполняя послушание, необходимо бороться с собой, со своими страстями. Однако если станем избегать тех поступков, где можем прогневаться, поскольку мы немощные, то, пожалуй, нам придется от многих вещей отказываться и вообще ничего не делать. В данном случае нужно думать прежде всего о пользе дела, о благе ближнего, но в то же самое время следить и за собой. А если мы замкнемся в себе, это как раз и окажется презрением к нашему ближнему ради собственного спасения. Но, еще раз повторяю, мои слова относятся только к начальствующим (к наместнику, духовнику, эконому, казначею).

Вопрос. Ко всякой ли просьбе следует относиться внимательно? Имеет ли значение, от какого человека она исходит, срочная она или несрочная, важная или неважная?

Ответ. Конечно, друг к другу надо быть внимательными, но также необходимо думать, не будет ли исполнение просьбы в ущерб основному послушанию и действительно ли обратившемуся к нам человеку нужно помочь или это просто его каприз. Помогать надо, но не в ущерб основному послушанию. Однако бывает, что и в ущерб ему можно отвлечься ради помощи другому человеку, когда дело очень важное и срочное (ведь всякое может случиться).

30 ноября 1999 г.

Игумен Авраам (Рейдман)
Благая часть. Беседы с монашествующими. - Новотихвинский женский монастырь